и носик трогает сухой
я читаю сердцедёра виана. ещё совсем немного, но мне очень тяжело это даётся. вчера я вылезла из маршрутки с чувством полного опустошения, как бы пасофно это не. наверное, мысли о совести это ещё хуже, чем мысли о невыносимой тяжести быта и жизни в ч.о.
вчера обходила свою внутреннюю монголию, смотрела на маленькую лину, даже пару раз брала её на руки. никак не могу не бояться её крика, мне всё кажется, будто это я виновата, а не голод, мокрые пелёнки или больной животик. инга очень трогательно с ней нянчится, но пеленает так, будто ведёт войну. в комнате всё время играет энигма, стоят большие кружки с недопитым чаем с молоком, открыта форточка. мама спала, я совсем недолго от этого злилась, вот так успех. тётя галя запрещает инге есть конфеты и отбирает молочные сахарные коржики.
последние сутки живутся в такой спешке, последние двое - так потерянна, не хватает себя.
сегодня я совершила подвиг. да, я проснулась-собралась-дошла до универа к началу второй пары. ушла потом сразу, конечно, но и того много.
вчера обходила свою внутреннюю монголию, смотрела на маленькую лину, даже пару раз брала её на руки. никак не могу не бояться её крика, мне всё кажется, будто это я виновата, а не голод, мокрые пелёнки или больной животик. инга очень трогательно с ней нянчится, но пеленает так, будто ведёт войну. в комнате всё время играет энигма, стоят большие кружки с недопитым чаем с молоком, открыта форточка. мама спала, я совсем недолго от этого злилась, вот так успех. тётя галя запрещает инге есть конфеты и отбирает молочные сахарные коржики.
последние сутки живутся в такой спешке, последние двое - так потерянна, не хватает себя.
сегодня я совершила подвиг. да, я проснулась-собралась-дошла до универа к началу второй пары. ушла потом сразу, конечно, но и того много.