и носик трогает сухой
Колыбельная для ротвейлера
Вот и все.
Послезавтра по сводкам - зима.
Все проверено.
Каждую мину
мы с тобой осторожнейшим образом вырыли.
Вон оно – счастье беспечное.
Я сегодня купила огромную банку зеленого чая с жасмином.
Этой банки вселенски-огромной мне хватит
на три
с половиною
вечности.
Будем есть бутерброд с колбасой,
будем думать о музыке, льющейся из колонки –
«Будудум!»…
Будет думать о нас вода
и теплей из колонки литься,
Я спою тебе «Колыбельную для ротвейлера», -
позже,
быть может,
отважусь родить ребенка,
Буду помнить о главном,
забыв обо всем остальном,
и не буду молиться
никому ни о ком,
ни о чем,
потому что не будет хотеться
никого,
ничего,
И простят мне мое «ни при чем»
все мои знакомцы
и незнакомцы.
Буду стряхивать пепел
в тот самый слепок
с уже прошлогоднего сердца,
И экран монитора
мне станет морем,
а серая мышка Митсуми – боцманом.
Буду верить
в настольный букетик
сухих цветов
в непристойной вазе,
Буду спать
(и украдкой опять приснюсь совсем не тому, кто нужен),
читать дальше
(с)Argentum
Вот и все.
Послезавтра по сводкам - зима.
Все проверено.
Каждую мину
мы с тобой осторожнейшим образом вырыли.
Вон оно – счастье беспечное.
Я сегодня купила огромную банку зеленого чая с жасмином.
Этой банки вселенски-огромной мне хватит
на три
с половиною
вечности.
Будем есть бутерброд с колбасой,
будем думать о музыке, льющейся из колонки –
«Будудум!»…
Будет думать о нас вода
и теплей из колонки литься,
Я спою тебе «Колыбельную для ротвейлера», -
позже,
быть может,
отважусь родить ребенка,
Буду помнить о главном,
забыв обо всем остальном,
и не буду молиться
никому ни о ком,
ни о чем,
потому что не будет хотеться
никого,
ничего,
И простят мне мое «ни при чем»
все мои знакомцы
и незнакомцы.
Буду стряхивать пепел
в тот самый слепок
с уже прошлогоднего сердца,
И экран монитора
мне станет морем,
а серая мышка Митсуми – боцманом.
Буду верить
в настольный букетик
сухих цветов
в непристойной вазе,
Буду спать
(и украдкой опять приснюсь совсем не тому, кто нужен),
читать дальше
(с)Argentum