и носик трогает сухой
Несколько недель назад я начала писать пост - сразу после того, как мы попали в аварию и я повстречалась с подушкой безопасности, - и недописала. Кажется, что писать надо (потому что память моя - решето), но слишком тяжело даётся всё, что не хорошо. Вести истеричный твиттер легко (видимо, он соответствует моему новому извращённому чувству прекрасного), постить фоточки и рисуночки в инстаграм - тоже (потому что вокруг всё прекрасно, когда встаёшь с той ноги, пусть даже фотографии это и не передают).
Писать сложносочинённые предложения - совсем другое дело. Т.е. не дело вовсе.
Но вот например стихи о младенчестве:
*
(про стрижей, очевидно, на волне со "Стрижами" Серебряной Свадьбы)
Подняв руку, становишься внуком преподавательницы по хору: она с задором вызывает к доске, ты тянешься на носке, ты стараешься не утонуть в тоске, ты становишься песней, и вместе с ней - стрижом, ничего не откладывая на потом, ты взмываешь ввысь и больше уж не присядешь, так и будешь парить, покуда до смерти не устанешь, так и будешь парить над партами, над футбольным полем, над дорогой и над родительским серым домом, пустотой полёта наполнишь руки как два крыла, и никто не спросит твои летательные права, ты летишь стрижом, под тобою трава и сосны, ты летишь стрижом и спуститься уже непросто, и спускаться, в общем, уже совсем не надо, как не надо ни шоколада, ни мармелада. Ты летишь высоко и совсем не боишься ада.
.
*
(однажды я начала писать оптимистичный стих на тему "как я проведу лето", который должен был привести от того, каким было лето в детстве, к тому чего я жду от него теперь (ничего), но закончить его удалось только когда меня поработило рабочее отчаянье, такие дела)
Было лето: огромное, синее, в лопухах, В красностволых соснах, в ссадинах на руках, И в черешневых пятнах на закатанных рукавах - В этом всём был смысл и запах удачи и простоты, Из которой в небо взрастали цветы, сорняки - и ты. Было лето, в котором сто тысяч дней, И никто никому не кричал "постой, не смей" - И никто не стоял, и все смели, и ты стрелой Забегал в столбе серой пыли к себе домой, Допивал компот, снова мчался к ручью, к друзьям, Доверял приметам и вещим недолгим снам. Было лето номер один один, А теперь зима, и ты мрачен и нелюдим, И уже не один один, а тридцатый год, и уже не от ссадин кривится твой алый рот: Тебе больно, и страшно, и в множестве лиц одна Пустота, пустота, пустота, пустота, пустота.
.
В обоих случаях пустота, в первом пустота - благодать, во втором - мрак, отстой, депрессия. Чаще благодать.
Думала ещё сейчас создать отдельную закрытую запись про маменьку - ну не знаю, вдруг она как-то приложила усилия, отыскала меня в интернете, обнаружила всю мою ненависть минувших дней, и именно поэтому мы не разговаривали ни разу за вот уже три года и 14 дней. Но вряд ли. Да даже если и так, ненависти всё равно уже не очень-то осталось, и вообще остался только страх, что я сойду с ума, ну или хотя бы окунусь с головой в омут какого-нибудь биполярного расстройства с полной клинической картиной (говорю об этом Диме иногда, кажется, он начинает верить, что это не шуточки). Мама, если ты это читаешь, возможно, нам стоит поговорить об этом. Возможно, нам стоит поговорить вообще хоть о чём-то, мне кажется, уже может получиться.
В общем, я передумала и решила написать здесь же, извините. Извините даже вдвойне, т.к. это будет описание сна (а ничего нет хуже описаний чужих снов, да). Так вот, на днях я с трудом смогла проснуться и выбраться из чрезвычайно реалистичного сна, в котором мы с папой зачем-то приехали в Новосибирск, ещё и в нашу квартиру в Ельцовке, где кроме нас были мама, брат и Г. (реалистичность налицо). М. что-то доделывала на кухне, брат занимался делами за компьютером в "вагончике", а я, папа и Г. были в гостиной, где по телевизору показывали начало метеорного дождя. В какой-то момент за ним можно было наблюдать даже с балкона (очень красиво), и я решила позвать брата и маму. Первый вроде бы решил к нам присоединиться, а м. прокричала что-то вроде: "Сейчас-сейчас, через пару минут выйду из ванной". Затем я увидела, что дверь ванной комнаты открыта, воды во всей комнате примерно по пояс (ок, реалистичность начала сдавать ещё на стадии метеорного дождя), мама сидит по шею в воде и собирается самоубиваться. Мы не разговариваем три года, а моим единственным неизменным страхом остаётся её обещания совершить самоубийство (при мне, из-за меня, мне назло), как же это невероятно глупо. Во сне я была большой молодец и сказала, что "я готова поговорить об этом через тридцать лет", но вообще умная выдуманная женщина Марта Кокрейн напоминает мне:
КОГДА ТЫ СТАРШЕ ДВАДЦАТИ ПЯТИ, СВАЛИВАТЬ ВИНУ НА РОДИТЕЛЕЙ ЗАПРЕЩАЕТСЯ.
А ещё в прошлую субботу у нас был биохимический бал. И раз уж я об этом вспомнила, напишу-ка я Марине гадость.
Писать сложносочинённые предложения - совсем другое дело. Т.е. не дело вовсе.
Но вот например стихи о младенчестве:
*
(про стрижей, очевидно, на волне со "Стрижами" Серебряной Свадьбы)
Подняв руку, становишься внуком преподавательницы по хору: она с задором вызывает к доске, ты тянешься на носке, ты стараешься не утонуть в тоске, ты становишься песней, и вместе с ней - стрижом, ничего не откладывая на потом, ты взмываешь ввысь и больше уж не присядешь, так и будешь парить, покуда до смерти не устанешь, так и будешь парить над партами, над футбольным полем, над дорогой и над родительским серым домом, пустотой полёта наполнишь руки как два крыла, и никто не спросит твои летательные права, ты летишь стрижом, под тобою трава и сосны, ты летишь стрижом и спуститься уже непросто, и спускаться, в общем, уже совсем не надо, как не надо ни шоколада, ни мармелада. Ты летишь высоко и совсем не боишься ада.
.
*
(однажды я начала писать оптимистичный стих на тему "как я проведу лето", который должен был привести от того, каким было лето в детстве, к тому чего я жду от него теперь (ничего), но закончить его удалось только когда меня поработило рабочее отчаянье, такие дела)
Было лето: огромное, синее, в лопухах, В красностволых соснах, в ссадинах на руках, И в черешневых пятнах на закатанных рукавах - В этом всём был смысл и запах удачи и простоты, Из которой в небо взрастали цветы, сорняки - и ты. Было лето, в котором сто тысяч дней, И никто никому не кричал "постой, не смей" - И никто не стоял, и все смели, и ты стрелой Забегал в столбе серой пыли к себе домой, Допивал компот, снова мчался к ручью, к друзьям, Доверял приметам и вещим недолгим снам. Было лето номер один один, А теперь зима, и ты мрачен и нелюдим, И уже не один один, а тридцатый год, и уже не от ссадин кривится твой алый рот: Тебе больно, и страшно, и в множестве лиц одна Пустота, пустота, пустота, пустота, пустота.
.
В обоих случаях пустота, в первом пустота - благодать, во втором - мрак, отстой, депрессия. Чаще благодать.
Думала ещё сейчас создать отдельную закрытую запись про маменьку - ну не знаю, вдруг она как-то приложила усилия, отыскала меня в интернете, обнаружила всю мою ненависть минувших дней, и именно поэтому мы не разговаривали ни разу за вот уже три года и 14 дней. Но вряд ли. Да даже если и так, ненависти всё равно уже не очень-то осталось, и вообще остался только страх, что я сойду с ума, ну или хотя бы окунусь с головой в омут какого-нибудь биполярного расстройства с полной клинической картиной (говорю об этом Диме иногда, кажется, он начинает верить, что это не шуточки). Мама, если ты это читаешь, возможно, нам стоит поговорить об этом. Возможно, нам стоит поговорить вообще хоть о чём-то, мне кажется, уже может получиться.
В общем, я передумала и решила написать здесь же, извините. Извините даже вдвойне, т.к. это будет описание сна (а ничего нет хуже описаний чужих снов, да). Так вот, на днях я с трудом смогла проснуться и выбраться из чрезвычайно реалистичного сна, в котором мы с папой зачем-то приехали в Новосибирск, ещё и в нашу квартиру в Ельцовке, где кроме нас были мама, брат и Г. (реалистичность налицо). М. что-то доделывала на кухне, брат занимался делами за компьютером в "вагончике", а я, папа и Г. были в гостиной, где по телевизору показывали начало метеорного дождя. В какой-то момент за ним можно было наблюдать даже с балкона (очень красиво), и я решила позвать брата и маму. Первый вроде бы решил к нам присоединиться, а м. прокричала что-то вроде: "Сейчас-сейчас, через пару минут выйду из ванной". Затем я увидела, что дверь ванной комнаты открыта, воды во всей комнате примерно по пояс (ок, реалистичность начала сдавать ещё на стадии метеорного дождя), мама сидит по шею в воде и собирается самоубиваться. Мы не разговариваем три года, а моим единственным неизменным страхом остаётся её обещания совершить самоубийство (при мне, из-за меня, мне назло), как же это невероятно глупо. Во сне я была большой молодец и сказала, что "я готова поговорить об этом через тридцать лет", но вообще умная выдуманная женщина Марта Кокрейн напоминает мне:
КОГДА ТЫ СТАРШЕ ДВАДЦАТИ ПЯТИ, СВАЛИВАТЬ ВИНУ НА РОДИТЕЛЕЙ ЗАПРЕЩАЕТСЯ.
А ещё в прошлую субботу у нас был биохимический бал. И раз уж я об этом вспомнила, напишу-ка я Марине гадость.