[reflection]

листаю блокнот. поражаюсь чему-то, очень не хочу идти на работу.

море1, сухо

Кецапль-бапль

масаи

Миссисипи

ну к чему это? о, нашла пояснения.

море2, влажность повышается

зима такая, что даже голосом не спасти и не удержать,

зима такая, что смотришь под ноги: не чувствуешь боли - не разобьешься,

зима бежит за моей рукой: направо-налево, белая сонная сука,

я отвожу с глаз волосы, я вспоминаю прошлое лето, как было спокойно.

не страшно. не хочется знать, что случится завтра. не хочется пить чай с лимоном,

не можешь согнуть пальцы, не можешь крикнуть: "ко мне!"

перебиваешься с завтра на понедельник

так невозможно

душишь в себе счастье.

море3, нечем дышать почти

зима такая: стирает голос, линяешь в белый, не ищешь выход.

зима не держит, но ты и сам не против остаться и выпить.

сидишь и смотришь - не то, чтоб вдаль, и не в стену - в оба?

сидишь и глушишь чужую водку, и рвешь ресницами шелк уходящих часов - паутину,

волчий город и серый голод, как будто скоро случится чудо,

но чудо само в себя, не сегодня - завтра, забудет верить, чудо пьянее тебя,

ты пьянее меня, у меня же зима, и я уже даже не помню слов, кроме твоих.

пожалуйста, продолжай идти, продолжай вперед, не забудь меня

обнадеживать. такое вот время года, мы все пишем друг другу письма:

я - в заболоченном мире огромной степи, ты - на бумаге, никто б не подумал иначе.

и вот скоро снег заметет нас всех - меня, тебя, мою кошку, город,

весь мой мир превратится в неслучайно черную точку, в которой я буду смотреть твои сны.

море4, суше

восемнадцать знаков за запятой, два тире, тройка имен, привет-пока.

это такой нехитрый трюк: я делаю вид, что скоро перестану мечтать,

мне верит весь мир - или он мне об этом врет, я не разбираюсь -

а я все раскатываю осеннее небо по полу, я не мечтаю, я просто сплю -

слово за слово, покатится горошинка твоих слов из моей памяти,

придется ловить их - по локоть в небе, только бы не сорваться,

ведь в небо так славно падать, ведь в небе так много ветра,

я вдруг вспоминаю, что сплю, и даже теряю равновесие - сила самовнушения растет по экспоненте.

море5, промокли ноги

совсем серьезными кажутся люди, которые - вот еще вчера - смеялись от одного

только знания, что живы. и не то чтобы они этому больше не рады,

они просто теперь перед сном слушают Брамса, а он стирает с лица даже намек на улыбку.

а еще они все читают про то, как тошнило тень Жан-Поля, про то, что спустился с гор Заратустра, все читают чужие жизни, все забывают свою - и вот уже нет улыбки.

а легкость? куда подевалась та легкость, с которой они запускали воздушных змеев?

которая - сама по себе - и поднимала к солнцу прямоугольные лица - куски картона -

театра трагикомедии.

что же мы все делаем?

куда же мы все выбрасываем свое "тебе - мое, мне - небо"?

куда уходит дорога из желтого кирпича,

куда улетела Элли,

кого отражает зеркало?

зачем мы так сложно пытаемся - полюбить себя, свой завтрашний день.

я так мало знаю.

море6, брод

ранняя осень - это когда на песке листья, и пара кроссовок. и море

все говорит, все напоминает о только ушедшем лете, и ты завидуешь,

потому что море все помнит, и даже хранит - пусть и на самом дне.

а ты с каждым днем забываешь все больше, потому что память - песок.

ранняя осень держит за хвост чужое счастье: твое или женщины из столицы -

ей это совсем не важно, ей важно, что счастье - вот оно, на ладони,

а вам остается с тоской вспоминать жару. и холодный яблочный сок на берегу.

или вот еще что, осень ведь никогда не станет отбирать этот странный тоскливый обряд -

горячий кофе прохладным утром. когда один на один

ты - со своим одиночеством. с соленым ветром, со знанием своего -

еще не совсем забытого -

предутреннего сна, в котором все совсем не похоже на то, что вокруг.

море7. засуха

галочки и палочки

корочки и шпорочки

мышцы и камышцы

в зарослях камышцев живут камышки, в голове моей - кошка, в руке - бумажка,

я и пишу записочки, а мыслечки

идут-идут-идут,

головой качают,

что-то отмечают -

День Пищеваренья!





кажется, вторник.