я думаю: почему не пятнадцать лет? почему не девять? почему всё не могло поменяться далеко в прошлом?
почему мне неспокойно, когда идут навстречу мама с сыном. у которого в шапку воткнуто перо, который размахивает деревянным мечом, который: мамми, ай нид ё хелп! си! гоблин!
он кидается мне под ноги в кучу листьев и кромсает гоблина, а мама прикрывает его тылы и улыбается мне
почему за всеми этими листьями мне становится шесть лет? улица золотодолинская, у меня болоньевая куртка, шапка с кисточкой, в резиновых сапогах шерстяные носки. у мамы очки-капли, сигарета, красная сумка на молнии, зелёная куртка, она рассказывает рассказы. на асфальте ранетки, хлопает дверь фехтовального клуба "виктория", я загадываю желание.
через пятнадцать лет я знаю, что желание не сбылось.
почему не сидим на кухнях, не говорим "а помнишь?", не спорим на бутылку вина, не покупаем билеты в кино на утренний дешёвый сеанс, не спешим в театр, не стоим в одной очереди, не - почему я пишу это во множественном числе а сама здесь - в единственном?
когда шла из института, на мэйфилд роад не было машин, от мороси все выглядело так, как в теплую снежную ночь: и вроде бы всё видно, и всё рябит (и нос мёрзнет), и машины проносятся мимо черными псами. этот момент - как снова вернуться в другое время и вневременное ожидание.
швеции и шотландии прекрасны ровно до того момента, когда понимаешь, что собственный дом - это очень здорово, но совсем не то, что квартира, пусть на пятом этаже, под крышей, пусть со скрипучей дверью, пусть соседи включают в восемь утра краткий обзор событий минувших суток. вот бы в париж или в краков или копенгаген или не знаю. вот бы в париж - я помню, как там легко было заблудиться, как из подъезда вываливается нетрезвый мужчина в синем шарфе и говорит что-то сам себе, как во дворе на лавочке сидит старушка и курит папироску и сбрасывает, сбрасывает, сбрасывает звонок. и промозглое утро, когда сквозь шум сигналящих машин, ругающихся итальянских торговцев фруктами, близкого метро, сквозь ранний холодный свет, сквозь всё серое и чёрное и белое и голубое и - к тебе подкрадывается запах свежего хрустящего багета.
вот бы всё прожить, всё пережить, успеть стать и тем, и другим, и третьим, встретить восход в японии, высушить кожу на берегу мертвого моря, заблудиться в бесконечной пустоте монголии и серых норвежских фьордах, переждать сиесту в парагвае, напиться до беспамятства в нью-орлеанском баре, сфотографировать спящего льва,

представь себе: шесть тридцать утра, сосновый бор, берег холодной реки. выходишь из палатки босой и замёрзший, бежишь по шишкам к умывальнику, потом до речки, там справа муравейник, слева - старое костровище, прямо перед тобой кустик хвоща. протянуть руку, согнуть одну палочку (пенопластово скрипнет)

а теперь можно обратить внимание на музыкальное сопровождение.