играть в закат на деньги. если ты на берегу, я - на бегу. если ты на мосту, я - на посту. я стерегу того, кто крадет мой воздух, моё небо и раскрашенный всеми оттенками красного асфальт. под асфальтом земля, под землей - я.
тяну свои руки и прячу
в карманы чужую удачу,
собираю чужое время,
проведенноё этими с теми.
играть в закат на деньги легче, чем в крестики-нолики на полочке. положите, кто схватил, вам положен бармаглот. подержите, кто остыл, мёртвым всякое дано. уф-фух, пуф-пуф. паровозики с горы спускаются, муравьи сбегаются - к трупикам, к блестящим крылышкам, к трясущимся лапкам, к мокрому воздуху, в росинках плавают туфельки, а вы про них на балу и не вспомните. туфельки с ресничками: а у инфузории два ядра, не каждому ореху дано (понять такую смешную узкопрофильную шуточку).
моя семья и другие двери. в ванную - для папы, на балкон - для мамы, братику - от детской, ну-ка встали-вышли. мне осталась страшная, вот и никуда не пойду из угла, вот и конфетки за плинтусом, а в обои воткнута иголочка, а в иголочке - ниточка. сошью вместе мамочкины ботиночки, папочкины варежечки, братиковы носочки, смеху-то будет, днём согнём, а ночью пьём, очень весело живём.
а у тёти сверху шапка норковая, говорят, три норки ушли. вот уже и дырочки на ножках разгулялись, и пяточку почесать некому, все варят какао на чёрный день, когда африканские боги спляшут на тамтами боевую пляску киосикункай.
на долю слабых выпал выбор: леденец ли съесть на палочке, или кулачок пососать. вот и думай теперь, кто правоват.
оля злится без поводаа все потому, что мне очень скучно жить среди всех этих чужих людей. меня каждый второй спрашивает, кто такой Кортасар, мне каждый третий говорит, что слушаю я белибердень и фикакуюгадость, а про то, чем я занимаюсь с утра и до ночи, даже и речи быть не может. все думают, что я убиваю время, что я дурак и бездельник, а что до того, что все сулят мне светлое будущее и прилагающиеся к нему бонусы, так это тоже насмешничество.
о, как мне хочется поговорить. я не знаю, не знаю, не знаю, о чем. какая противная липкая суета в голове, мне уже даже от этого дневника муторно (ах, какое я вспомнила слово), хочу на край света, не вижу смысла в этой дурацкой биологии, да и ни в чем другом, а это я все вру, потому что на самом деле я всегда уверена в своей правоте, и в том, что что-нибудь хорошее, да случится. олечкина мечта о муже японце и светлом холле с фортепиано кажется такой красивой, а я сама.. оо, как хорошо, что уже через пять минут я не пойму, зачем это написала.
оля думает, что думаетчтение философской (а также художественной, в которой представляется анализ философской) литературы двадцатого века приводит, к моему сожалению, к тому, что я перестаю адекватно расценивать ситуацию, в которой нахожусь. т.е. я становлюсь еще более расшатанным и расхлябанным существом, нежели обычно. напротив, более скучные размышления философов древности позволяют мне достаточно строго упорядочивать мысли и распределять время.
вероятно, именно этим надо пользоваться тогда, когда мне необходимо заставить себя учиться, писать курсовые и пр. но я не пользуюсь, что и без лишних упоминаний всем ясно.
и еще. одной из самых своих (мне очень хочется написать "своих", хотя и понимаю, что людей с такими же "особенностями" пруд пруди) примечательных особенностей характера я считаю то, насколько я проникаюсь литературой, которую читаю. читая малую прозу Туве Янссон, я всякий раз становлюсь такой спокойной (несчастной немного, правда), что даже завидно (ну-ну). читая Кортасара я немного схожу с ума, попадая на Оливейру или Хуана, но мечты о характере замечательной Телль - это наше всё. мне так хочется прожить сотню чужих жизней, что я никак не пойму: где надо остановиться; и при этом то, как я себя веду изо дня в день, приводит меня к границе безысходнейшей истерики. всяческие попытки самоанализа я стараюсь по возможности пресекать, но не всегда получается. радует, однако, уже хотя бы то, что я их не стремлюсь записывать на бумажечку. но и это радует не всегда, потому что при всякой повторной попытке (все того же на букву сэ) приходится начинать все с начала.
надeюсь, когда-нибудь до меня дойдет, что проживу я лет шестьдесят от силы, и вместо дурацких мыслей пора бы уже начать вершить великие дела.
upd: но начинать с начала гораздо логичнее, чем с середины. с середины положено продолжать, а я еще не доросла и не могу достать, что так высоко положено.
та, что слева, проснулась сегодня в белой комнате. там за окном - свет и снег, и ничего кроме. там в ногах выцветший светлый ковер, и на столах бумага и банки с водой. шипит радиоприемник, идет снег, закипает кофе и белой рекой льется в него молоко.
когда пусто и холодно, самое время посмотреть в окно.
1. одна здравая мысль за день, да и та не касается настоящего - ну не прелесть ли?
а мысль всего лишь та, что все лето прошлого года я пребывала в чудо-о-овищной. истерике. ну, так, с мая и до конца сентября. а все дело в том, что сначала была сессия, и сессия была ужасна. и только целительная сила лэпэфен меня спасла от неминуемой гибели в разверзстой пасти. чорт, ну я опять, да. да простят меня все, и, главная такая частность, папенька особенно. а то ж я пять дней только и делала, что ныла, грызлась и извлекала его.
2. каждый день я думаю:
----ох же, темно. снова шесть часов. удивительно, как так?
-----------снова девять. удивительно.
-----------------опять два. странно.
жизнь прекрасна и удивительна. а суета сует и томленье духа вторичны.
а вообще, все вранье. мне и сейчас можно дать горку камушков, стекляшек и т.п. и я буду развлекаться с ними - пока никто не видит - хоть полдня и без перерывов на покушать. другое дело, что меня при этом будут еще терзать муки совести со своим навязчивым: "ну и чо ты опять фигней страдаешь, а?". быкуют они, муки эти.
вот сижу, читаю эти, упомянутые уже, третьи хроники и вспомнилось. вспомнилось, какой в детстве восторг у меня вызывали стекляшки: источенные морем бутылочные осколки, редко когда попадавшие в мои руки буржуйские марблс, даже простой крупный бисер. главное, чтобы шняжки были гладкие и прозрачные, и тогда - ооо! я часами могла их перекладывать, встряхивать в сомкнутых ладошках, бросать в стаканчик с водой - сушить на вафельном полотенце - снова бросать в стакан. это что-то сродни чувствам, которые вызывал у меня каллейдоскоп.
ужасно болит голова. теперь все самое сознательное во мне нервничает и приходит к выводу, что, де, спать десять (или таки одиннадцать?) часов - это ужасно много. голова против.
никак не могу смириться с тем, что сегодня никуда не иду и ничего не должна делать. сижу и поторапливаю себя идти в душ, чтобы потом всё успеть. на улице не так холодно, как обещали, может - на работу? о, говно-прости-осспади, мне все равно.
чтобы приклеить себя к монитору, скачала третьи хроники Ехо. но ведь это не мешает мне думать, что вот ведь и тридцати на улице нет, что можно дойти до магазина и купить книжку. может, мне всё-таки поможет йад?
отвратительно болит голова. видно, мне надо спать часов по шесть и радоваться. ну-ну.
прием-прием. поговорите со мной.. расскажите мне, как идет жизнь. расскажите, как в детстве ударились об оконную раму. прием-прием. отбой-отбой. надо бы и спать иногда.
фсёклёва, я не спорю. только ведь еще и не поспоришь ни с кем, что до субботы носа на улицу не покажу. я ж тут с тоски вымру. чушь какая все. сегодня думала про пикники с бутербродами, про море и про глупости.